VANINA BILOUS

Tengo una pregunta para vos (por Pepa Palazon)

 

 

ПЕПА: Давайте поприветствуем Ванину Билоус. Ваши аплодисменты!
Миссия проекта «У меня к вам вопрос…» – сохранить часть живой истории танго, получив её из первых рук на встрече с главным героем программы.
Этот проект распространяется бесплатно, однако любое его использование в коммерческих целях запрещено.
Авторы заранее благодарны за любую помощь в распространении информации об этом проекте!

 

Пепа Паласон (создатель и режиссёр проекта)
Буэнос-Айрес, 22 февраля 2014 года
Запись сделана DNI Tango (Bulnes 1011. CABA. Argentina)

 

ПЕПА: Я всегда предоставляю аудитории возможность задать первый вопрос гостю, но сегодня я не сделаю этого, потому что я получила множество сообщений с одним и тем же вопросом. Так что мы начнём с этого вопроса, а потом перейдём к другим.
На самом деле тут два вопроса: «Почему Вы отошли от танго?... И когда собираетесь вернуться?»

(Смех аудитории)

ВАНИНА: Очень хороший вопрос!... Я не отошла от танго, я никогда не покину танго. На мой взгляд, профессия может быть самоцелью, а может быть средством, кардинально менять жизнь человека. Для меня моя профессия значима, так как позволяет мне расти, развиваться как личности. Для меня вообще существует только жизнь личности, не важно, кто ты по профессии: танцор танго или водитель – мы все равны как личности. Танго позволило мне лучше узнать саму себя, мои сильные и слабые стороны.

Я была рождена, чтобы танцевать. Думаю, Бог каждому даёт дар, мой дар – танцевать. И в этом вихре танца я могу принимать правильные или неправильные решения, но я не прекращаю танцевать. Люди говорят мне: «Ты перестала танцевать!» Но я не переставала танцевать! Да, я больше не танцую танго профессионально, но танго значит для меня нечто большее. Я перестала танцевать профессионально, но это не значит, что я больше не танцую. Что касается танго, то для меня всё осталось по-прежнему. Но я поняла, что будет безумием, если  не смогу оставить сцену. А я не хочу быть сумасшедшей. Я хочу, чтобы люди помнили, как хорошо я танцевала, как я легко училась всему в жизни. Вот чем было танго для меня в жизни – инструментом для всего этого. Это не значит, что я никогда не буду снова танцевать профессионально, просто сейчас я занимаюсь другими вещами. Эту профессию люди обычно не бросают. Это как будто я просто исчезла. Но это был мой выбор, потому что для меня профессия не самоцель, а средство для достижения чего-то ещё.

 

ПЕПА: Хорошо. Давайте начнём с начала… Я слышала, что когда Вы были маленькой, Вы танцевали, как только дома звучала музыка, поэтому Ваша мама решила отвести вас на занятия танцами.

ВАНИНА: Да, у нас был проигрыватель, и когда звучала музыка, я не только танцевала вокруг него, а ещё и пыталась заставить танцевать сестру, но ей совсем не нравилось танцевать. А я танцевала всё время с самого детства, сколько себя помню.

Помню, когда мама решила отвести меня в Национальную школу танцев, она ничего не знала о танцевальном мире, знала только Театр Колон, но она отвела меня в Национальную школу танцев на вступительный экзамен. И я помню, что это было очень строго, а в конце был пианист и мы должны были танцевать. Пианист начал играть саундтрек к “The Sting”, и как только я услышала, я подумала: «Музыка!» – и начала танцевать. И вдруг я поняла, что была одна, а группа танцевала где-то в другом месте. Я танцевала по кругу, именно так, как я танцевала у себя дома. Мне поставили 89 баллов, так что я поступила в Национальную школу танцев и училась там десять лет, что было очень трудно для меня, потому что сначала мне там было очень скучно изучать классическую музыку, потому что мне больше нравилось совсем другое.

ПЕПА: Как Вы перешли к танго?

ВАНИНА: Я перешла к танго, когда училась в девятом классе школы. Однажды я шла в школу, как обычно, и увидела доску объявлений с информацией о разных курсах. Я посмотрела внимательно и увидела: «Уроки танго: Густаво Навейра (Gustavo Naveira) и Ольга Бесио (Olga Besio)». Это привлекло моё внимание, и я посмотрела расписание. Так как я любила танцевать, но мне было скучно в школе, мне всегда нравились какие-нибудь дополнительные занятия, например, джаз или что-то подобное. Поэтому когда я увидела слово «ТАНГО», я подумала, что хочу заниматься этим! Таким образом, каждую субботу, по утрам я садилась на метро, потому пересаживалась на автобус и приезжала в Культурный центр. В следующем году занятия танго проходили уже в Национальной школе танцев. Обычно танцевала одна, но когда Густаво начал урок, он попросил всех встать в пары, и я оказалась в паре с его папой, который тоже пришёл позаниматься. Я хорошо помню момент, когда его рука обняла меня, и я подумала: «Вот это да! Это именно то, что я искала и чего я хочу!» И я не знаю как, но всё пошло так, как будто я всегда знала, что делать, как именно танцевать. И даже сегодня танго для меня – именно это, а не что-то другое, что приходит на профессиональных репетициях, в турне и т. д. Там всё совершенно другое, не то, что я выбираю сегодня. Но объятие – это то, что я выбрала на всю свою жизнь. Конечно, когда мы танцуем «Данца Малинья» (“Danza Maligna”) – это для меня просто рай…

ПЕПА: Это Ваше последнее шоу.

ВАНИНА: Я почувствовала, что танцую танго, когда почувствовала объятие. И я закончила танцевальную карьеру с милонгеро, который тоже обнимал меня. Так что круг замкнулся: после этого я просто была вынуждена перестать танцевать, я должна была сделать перерыв. Вот почему я полюбила танго: я никогда не забуду объятие папы Густаво.

 ПЕПА: Пожалуйста, вопросы из зала! Я не хочу сама задавать все вопросы… Первый вопрос.

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Что Вы помните о Пульезе (Pugliese)?

ВАНИНА: С одной стороны, он был отличным музыкантом. С моей точки зрения, у него было всё, что мне нужно, чтобы танцевать. Я всегда любила танцевать медленно, но чтобы в конце был взрыв! Я никогда не любила танцевать быстро. Часто мне приходилось это делать, но никогда это не было в удовольствие. Мне нравятся каденции в музыке, размеренность, благодаря этому появляется желание танцевать.

С другой стороны, каким он был человеком. Пульезе не был бы Пульезе, если бы не был таким человеком, как он был. Он мог бы быть великим композитором и пианистом, но не ПУЛЬЕЗЕ!

ПЕПА: Как это произошло? Он сам Вас выбрал?

ВАНИНА: Я год занималась у Алехандро Акуино (Alejandro Aquino): каждый понедельник, среду и пятницу по три часа. Мы бесконечно занимались «салидой сороковых годов» – три раза в неделю по три часа. И только через год мы начали использовать «салиду сороковых» в танце. Потому что этот был для меня период работы со временем сороковых. Было несколько человек, которые были знакомы с тем миром, и мне казалось, что я в машине времени, которая переносит меня на много лет назад. Когда мы учились, мы учились не технике, мы танцевали всем своим существом. И вот через год – год занятий с Нелли и Мигелем Балмаседа (Nelly & Miguel Balmaceda), год занятий «салидой сороковых» – он мне сказал: «Мне больше нечему тебя учить. Тебе надо поискать другого учителя». Посмотрите, как он был скромен! Я снимаю перед ним шляпу, потому что немного найдётся людей, способных сказать такое – «Это всё, что я знаю. Мне больше нечему тебя учить». Он посоветовал нам познакомиться с человеком по имени Тодаро (Todaro). С нами была Наталья Хиллз (Natalia Hills), она была совсем девочкой тогда, и её папа сказал мне, что он познакомит меня с Антонио Тодаро (Antonio Todaro). И мы пошли на первое занятие к Антонио. Человек, которые снял для Антонио студию, сказал мне, что Пульезе устраивает просмотр артистов – кастинг. «Правда?» – удивилась я. Потому что я люблю танцевать, но я мало что знаю о танго, я не помню имён авторов и т. д. Я не обращаю на это внимания… Я просто танцую. А он мне говорит, что последний просмотр – в этот четверг с восьми до десяти вечера в La casa del Tango и он хочет взять нас с собой туда. Ну, мы и пошли туда к восьми часам. Взяли с собой наши костюмы и пошли. А когда мы пришли туда – я это вижу как сейчас – начали опускаться жалюзи, и я увидела Пульезе с женой и всех музыкантов, стоящих прямо на улице. Пульезе спросил, пришли ли мы на просмотр, мы сказали «да», а он сказал, что просмотры закончены. Оказалось, что они проходили с шести до восьми, так что мы опоздали. Мы очень расстроились, потому что это был последний день и мы опоздали. Тогда Лидия – жена Освальдо – сказала, чтобы мы пришли в следующий четверг в шесть. Можете представить, что это была за неделя! Мы пришли в четверг, и Пульезе был на репетиции. Я никогда этого не забуду. Мы пришли к шести часам, все музыканты уже были там. Потом Освальда пришёл поздороваться и спросил, что мы собираемся танцевать. А мы репетировали только “Recuerdo”, потому что нам нравилась эта песня; и вообще это была единственная песня, под которую мы выступали. Мы добавили несколько движений, но в основном это был стиль Тодаро. Мы спросили, нужна ли кассета с музыкой, а он сказал, что нет, – оркестр исполнит эту мелодию. Оркестр начал играть – мы стали танцевать. Они зааплодировали. И это был момент истины. В один из дней на следующей неделе я пришла домой и увидела записку: «Вы прошли предварительный отбор у Пульезе. Позвоните по номеру телефона, указанному ниже:…» Я была абсолютно счастлива! Это было так волнующе – пройти предварительный отбор! Я позвонила, и жена Пульезе пригласила меня в четверг к шести часам вечера. (Смех в зале) Мы пришли в четверг и обнаружили, что нас действительно отобрали – мы прошли окончательный отбор. Нам выдали информацию о ближайших гастролях: в Нидерланды, Японию, Китай… Я не могла поверить в это! Нам сказали, что через пятнадцать дней будет шоу в Колизеуме, и спросили, что мы будем там танцевать. Нам надо было сделать как минимум два номера. Конечно, мы решили танцевать “Recuerdo”, а потом услышали “Mala junta” и решили сделать второй номер под неё. Так что мы отрепетировали новый номер под “Mala junta” за пятнадцать дней и должны были выступать в Колизеуме.

Думаю, моё счастье было в том, что я представляла себе ситуацию, в которую попала, и поэтому не делала глупостей. (Смех в зале)

А что же моя семья? Что они сказали?

Мой папа был фанатом танго. И как раз в то время я поняла, что он фанат Пульезе. Он купил пирожные и  шампанское, чтобы отметить моё поступление в труппу. Мы праздновали прежде всего сам факт, что нас выбрал сам Пульезе.

Когда ты молод, ты не понимаешь значение таких событий: я знала, что это было важно, но только теперь я понимаю, насколько огромной была эта удача. Я очень радовалась, конечно, в тот момент, но я была слишком молода, чтобы осознать важность происходящего.

ПЕПА: Сколько лет Вам было?

ВАНИНА: Мне было восемнадцать или девятнадцать лет. Думаю, это был 1989 год… Надо подумать, я не помню даты.

Помню, у меня даже не было своего сценического платья, потому что я только занималась и репетировала целый год – и всё. Конечно, у меня был опыт танцевания: я танцевала с Копес (Copes). Мы хотели танцевать в качестве пары, но были слишком неопытны в то время. Но Пульезе и его жена сказали нам, что именно в нас им понравилось: мы были очень молоды, но танцевали как совсем взрослые люди. И это сочетание было так мило, и мы танцевали так традиционно, что им всё это понравилось, потому что они и сами были очень традиционны. Это было такое неожиданное сочетание. В то время мы танцевали очень традиционно. Вообще-то, очень трудно танцевать в таком стиле и делать каденции. Можно практиковаться годами и так и не научиться делать их, а может быть, что всё получится с первого раза.

 

ПЕПА: В то время на милонгах танцевали в основном пожилые люди…

ВАНИНА: По моим воспоминаниям, нас было десять или пятнадцать человек: Каролина Йотти (Carolina Iotti), Пабло Верон (Pablo Veron), Наталья Хиллз (Natalia Hills) со своим первым партнёром. Нас было очень немного. Теперь всё по-другому. Когда мы смотрели, как танцует старшее поколение, – это было очень вдохновляющее, страстно. Десять лет обучения в Национальной школе танцев были посвящены технике, и мне было очень трудно позволить себе следовать своим чувствам и инстинктам, танцуя танго. Учась в Национальной школе, мы не должны были позволять себе этого. Техника – замечательная вещь, но в танго ты должен чувствовать, потому что если ты ничего не чувствуешь – ты не танцуешь. Танго – это чувство; и только потом к тебе придёт техника, практика, профессионализм и т. д. Но танго – это танго. И это было именно то, что делали люди на милонгах, – они танцевали! Не было никакой техники – всё было естественно! Мы видели женщин в туфлях для танго, а я даже в руках не могла держать высокие каблуки. И довольно тяжело было видеть всё это и пытаться осознать, что ты даже не знаешь, с чего начать танцевать. Это было прекрасное трудное время: прекрасное – потому что надо было открывать, надо было работать, но не над техникой.  Для меня это было прекрасно! Я бы прожила это время ещё и ещё раз!

 

ПЕПА: Я слышала, что, когда Вы как преподаёте, Вы всегда пытаетесь показать разные стили, но всегда следуете одной философии. Что это за философия?

ВАНИНА: Моя философия – быть правдивой, честной в танго. А это очень трудно – быть правдивой, истинной, когда есть уже готовая структура танца. Со мной бывало, что я восхищалась танцорами и неизбежно начинала их копировать от этого восхищения. Но я говорила себе, что это не танец Милены Плебс, или Алисии, или Инес Боркес, ты копируешь их, потому что видишь их и хочешь танцевать как они. Поэтому ты должна поучиться, глядя на них, и создать что-то своё. Но всё равно начинаешь копировать других по каким-то причинам. Когда видишь что-то истинное – всегда понимаешь, что это именно истинно; а если видишь подделку – понимаешь, что это подделка. И зрители всегда чувствуют эту разницу: есть люди, которым нравится естественность, а есть – которым не нравится.

Я никогда не выглядела очень сексуальной. Это не для меня. Хотя многие женщины стараются выглядеть именно так. Однажды, когда я училась в Национальной школе танцев, мы пошли на ланч – в двух кварталах от театра Маипо (Maipo Theatre). И одна девушка сказала: «Гасалла (Gasalla) проводит просмотр. Давай пойдём! Нам надо там быть в два часа! Он ищет джазовых танцоров!» Ну, я согласилась. Это был мой первый просмотр. Я чувствовала себя вполне уверенной в себе, потому что мы все пошли вместе. Я была босиком, с волосами, собранными на затылке, и в чёрном танцевальном «купальнике», а когда мы пришли туда, я увидела танцовщиц на высоких каблуках, и у каждой из них была такая огромная грудь! Все они были красивейшими джазовыми танцовщицами! И я подумала, а что я-то здесь делаю? Там был Гасалла (Gasalla), который поблагодарил нас и объяснил, для кого был этот просмотр; и тут мы поняли, что это был театр ревю… Но всё-таки я была очень довольна, что попала туда! Потому что там был музыкант, игравший на бонго, а джазовая хореография была такой замечательной, что когда я танцевала, всё это мне очень нравилось! Конечно, они меня не пригласили, но для меня было удовольствием само участие в этом просмотре.

Через два или три месяца я проходила мимо этого театра и увидела афишу того самого спектакля, в который мы пробовались. Это прекрасные воспоминания. Я думаю, это был лучший просмотр, в котором я когда-либо принимала участие: я совсем не боялась, мне было не важно, пригласят ли меня, потому что такова была реальность – я совсем не была танцовщицей ревю.

Моя философия состоит в том, чтобы делать всё, чем я занимаюсь, честно. А этого очень трудно достичь. Кажется, что намного легче действовать, подстраиваясь под людей и обстоятельства. Но в результате ты всё равно оказываешься тем, кто самореализуется в танце, кто должен вдохновиться и пройти через то, что ему выпадает в жизни… И если ты сам не заботишься о чистоте чувств, то остаётся только техника. На мой взгляд, в этом и состоит разница между великим танцором и просто танцором; потому что техника может быть идеальной, но если ты не чувствуешь, не переживаешь то, что танцуешь, если твой танец не вызывает никаких чувств у окружающих – нет никакой тайны, есть только техника. Это моё скромное мнение. (Смех в зале)

ПЕПА: То же самое говорит Чичо (Chicho). Кстати, он вон там сидит.

ВАНИНА: Чичо тут? Привет, Чичо! Никогда не забуду, когда ты танцевал “Adios Nonino” в La Biruta! Я плакала!

ПЕПА: Вот видите? Сколько раз случалось, что, глядя на выступление танцоров танго, вы плакали от переполнявших эмоций?

ВАНИНА: Не часто. И трудно определить от чего. Думаю, это дар. Это не то, чего можно легко достичь, чему можно легко научиться.

ПЕПА: А в чём Вас разница: когда Вы танцевали на сцене и когда Вы танцуете не на выступлении.

ВАНИНА: Танцевать не на сцене – это чистое удовольствие, потому что танцуешь для себя. Вообще, я прошла две фазы. Я – Близнецы по знаку Зодиака, поэтому я всегда в несколько раздвоенном состоянии. Я очень смелая и в то же время очень застенчивая, поэтому я очень любила танцевать, но боялась сцены. Я не любила выступать, не чувствовала себя комфортно или расслабленно. Только через много лет я смогла танцевать на сцене так же, как на милонге. Надо было пройти через это: напряжение, репетиции, хореография – через всё то, что приходит с профессионализмом. Так что я прошла две фазы: первая фаза – это когда я сама себе не нравилась, а вторая – когда выступление на сцене стало удовольствием. Тогда я поняла, что когда танцуешь для собственного удовольствия, все замечают это. Ошибкой является танцевать для других, это не естественно. Если ты не чувствуешь этого – как ты можешь передавать это? Конечно, это требует большой работы, и можно провести всю жизнь, пытаясь освоить такое естественное танцевание, потому что это нечто сиюминутное, это не получается каждый раз. Легче всего достичь этого, если позволить себе чувствовать, хотя можно добиваться этого по-разному. Это нормально, когда танцоры выбирают тот или иной путь для достижения естественности – в конце концов у них получается танцевать чувствуя. Также нормально начинать с изучения техники и переходить к практике и тренировкам, но как только ты этому научился, ты должен забыть всё это и позволить себе следовать за чувством и танцевать. Это именно то, что происходит на милонге: ты отпускаешь себя – ты танцуешь.

ПЕПА: Но возможно, времена изменились и сейчас всё по-другому: занятия и подготовка к танцеванию танго стали другими. Может быть, сейчас всё происходит быстрее…

ВАНИНА: Может быть, сейчас танцоры стали лучше, но я не знаю пар, которые танцуют лучше. Мой психоаналитик однажды сказал мне: «Пара – это не две половинки, пара – это два человека… И если нет двух личностей, то нет и пары». Таким образом, есть определённые  вещи, которые появляются только со временем. Пара, которая протанцевала вместе целый год, не будет такой же через три года, потому что они будут уже лучше понимать друг друга, будут расти вместе, они смогут чувствовать друг друга, не беспокоясь о технике, – стиль пары создаётся постепенно, но иногда случается, что находишь своего партнёра с первого объятия, это совершенно волшебный момент, это чувство. Но мне, например, было нелегко с моими партнёрами: требовалось много усилий, много тренировок – это не происходило в один момент… Иногда это было мучительно, не приносило никакого удовольствия. Это процесс, в котором необходима работа, но когда втягиваешься в него, в эту работу, в эти тренировки, в эту ежедневную практику, это сразу отражается на том, как пара танцует. Я уверена, что единственный секрет – это время, тогда пара станет заметной, засияет. С некоторыми людьми случается, что они подходят друг другу с первого раза – Мигель и Милена всегда говорили нам это. Они нашли друг друга – и свой стиль. Это произошло в одину секунду. Конечно, после этого они много работали, например, несколько лет они занимались с Тодаро, но они почувствовали, что подходят друг другу, как только встали в пару. Мне так не везло. Мне всегда требовалось много усилий, хотя затем я чувствовала, что это происходило – мы становились парой. Но возможно, это не происходило, потому что это дело случая.  Быть парой – это трудно. Потому что это два разных человека, которые должны расти в одном и том же темпе, поэтому ты должен быть терпеливым, быть заботливым, уважать партнёра… Работа в паре требует большого количества усилий, и стать парой возможно только если оба партнёра работают над этим.

ПЕПА: Вы сказали, что необходимо время, чтобы найти свой стиль. Когда Вы занимаетесь с преподавателем, он совершенствует Ваш стиль?

ВАНИНА: У каждого преподавателя свой стиль: у Балмаседа – свой стиль, у Тодаро – свой стиль… Сначала ты изучаешь этот стиль, чтобы затем иметь возможность построить свой. И что интересно, каждый стиль воспринимается и изучается теми, кто приходит на занятия, по-разному.  Проблема возникает только если ты просто имитируешь, копируешь стиль преподавателя и больше ничего не делаешь. Учась, ты должен быть звездой своего собственного фильма. Есть люди, которым нравится некий стиль, и они в нём и танцуют. Они честно признаются в этом – и этого достаточно, чтобы просто танцевать. Танцевание в паре может начинаться по-разному: так или иначе – нет готовых рецептов, как именно, да это и неважно. Важен сам факт, что два человека начали танцевать вместе. Когда мы начинали искать свой стиль, таких, как мы, было мало. Сейчас множество молодых людей танцует – неважно, лучше или хуже – важно, что они находят свою пару! Единственное, что тебе нужно в танго, чтобы найти свой стиль, – это найти своё место, свою пару. Я люблю разные стили, мне скучно танцевать всё время в одном стиле. Я люблю разнообразие, думаю, это обогащает танец, когда находишь один стиль более привлекательным, чем другие. И особенно это заметно, если танцуешь профессионально: например, когда ты в турне по Китаю или Японии и у хореографа есть определённый стиль, ты должен подстроиться под него. Тогда, танцуя для себя, ты можешь создать свой стиль. Для этого важно уметь варьировать, сочетать стили, если это необходимо. Но если ты предпочитаешь следовать одному стилю, ну, это тоже хорошо, потому что это то, что нравится именно тебе.

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: В чём разница танцевания под музыку, исполняемую разными оркестрами?

ВАНИНА: Как правило, у танцоров нет возможности выбирать оркестры. Но мне всегда везло, потому что я танцевала под музыку лучших оркестров: Леопольдо Федерико, Хулиан Плаза, Коланджело – но лучше всего для меня был Пульезе, потому что он был старше, движение его музыки было медленным, а я люблю танцевать медленно. Иногда нам приходилось танцевать под “Recuerdo” в том варианте, в котором его исполняли в сороковые годы – в очень быстром темпе. Мне приходилось всё время торопиться! Ну, это потому, что я люблю танцевать медленно. Приходится приспосабливаться! Да, я люблю танцевать медленно, но иногда приходится танцевать быстро, потому что это необходимо в спектакле или просто потому, что тебе хочется так танцевать. Я ответила на вопрос? (Смех в зале)

Приходится подстраиваться под оркестр – и мне очень повезло найти то, что подходит именно мне. И поскольку это был первый мой оркестр, я стала его горячей поклонницей. И это помогло мне также адаптироваться к другим оркестрам, потому что я была рада найти разнообразие, я сама была рада меняться. Иногда становится скучно, и начинаешь искать что-то новенькое. Это должно соотноситься с потребностями танцоров и их профессиональным ростом. Если ты танцуешь под одну и ту же мелодию каждый вечер три года подряд, ты начинаешь танцевать буквально бессознательно, твоё тело танцует само. Поэтому начинаешь искать что-то новое. Ежедневная работа – это тоже замечательно, потому что она позволяет обращать внимание на детали. Она позволяет успокоиться, расслабиться и каждый день делать свой танец лучше. Думаю, очень важно – заниматься каждый день.

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Вы говорили о Пульезе, а что Вы можете сказать о Ди Сарли (Di Sarli)?

ВАНИНА: Он мне нравился. У него медленная музыка. Мне очень нравится Фреседо (Fresedo). На моих занятиях всегда использовалась музыка Фреседо – Ди Сальи, но я понимала, что должна использовать и другую музыку. Мой диск с музыкой Фреседо даже затёрся от частого использования! Но до сих пор он мне нравится и я слушаю его, потому что это именно такая музыка мне нравится.

ТОТ ЖЕ СЛУШАТЕЛЬ: Но под Фреседо трудно танцевать…

ВАНИНА: Мне это совсем не кажется трудным, я бы сказала, даже простым. Что трудно и что легко – зависит от человека. Мне, например, казалось, что очень трудно танцевать в быстром темпе, пока я не осознала, что для этого нужно.

ПЕПА: И что для этого нужно?

ВАНИНА: Расслабиться и не спешить. Тогда это похоже на полёт. Мы начинали с одного хиро – и в результате делали три за то же время! Что-то происходило – и менялась я сама. Если ты начинаешь искать способ, как станцевать то или это, и находишь этот способ, то можешь моментально переходить от медленного к быстрому и наоборот. Это то, чем Пульезе владел в совершенстве. И Леопольдо Федерико тоже. У него был другой стиль, конечно, но тоже замечательный.

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: В чём Вы видите основные отличия между тем танго, которое танцевали Вы, и тем танго, которое танцует новое поколение?

ВАНИНА: Ну, прежде всего надо говорить о темпо-ритме и технике. Раньше на милонге не было никакой техники, и только у профессиональных танцоров танго появилось так называемое аргентинское танго – «танго аргентино». В спектакле “Tango Argentino” выступали милонгеро. Когда мы пришли на бродвейское шоу “Segovia”, режиссёр сказал мне, что когда они пытались набрать второй состав – для гастрольных туров – не смогли этого сделать, так как практически нет профессиональных танцоров танго. Люди танцевали для собственного удовольствия, а выступление на сцене требовало намного большего. В основе танго – удовольствие, но этого недостаточно для сценических постановок, потому что это и техника, и репетиции, и ритм – танцоры должны много работать, чтобы приобрести всё это. Думаю, основное отличие – во времени. Сегодня очень много людей танцует: классический танец, современный танец – они очень быстро учатся, так как занимаются техникой танца, но по-прежнему им необходимо время; время, чтобы сформировался танцор, это как фрукт, которому необходимо время, чтобы вырасти и созреть. Также я замечаю, что люди сегодня намного свободнее. Мы не были так свободны. Почему я это говорю? Потому что преподаватели в моё время были очень строгими, что тоже было хорошо, потому что они помогали научиться тому, чему ученик хотел научиться. Но у нас не было свободы учиться на наших ошибках. Сейчас делать ошибки – это нормально, раньше к этому относились по-другому, более строго. Я говорю в целом: у каждого преподавателя была своя система обучения, но сейчас и учитель и ученик чувствуют себя более свободно на занятии, они зачастую учатся друг у друга. Я помню, например, уроки Антонио, на которых мы должны были учить целые комбинации фигур, потому что он не показывал нам отдельные шаги. Мы сразу учили комбинации шагов и фигур.  С другой стороны, именно поэтому его уроки были так прекрасны. Он показывал комбинацию, и если у нас были вопросы, он просто говорил: «Это надо делать так!» – хватал меня в объятия и начинал танцевать, вёл меня в хиро или мулинете – и я должна была таким образом понять, что надо делать, как танцевать. Но мы учились! Это был такой способ обучения – и мы многому научились! Это, конечно, создавало некоторое напряжение, но он был нашим преподавателем… Он был строителем, у которого был дар, и он был способен хорошо учить нас и передавать нам то, что он знал и умел сам. Он часто рассказывал нам, что, когда он работал строителем, он часто играл с системой блоков, с помощью которых поднимали корзины. Он использовал эти системы, чтобы тренироваться делать повороты и придумывать новые шаги. И это просто замечательно, что он мог этим заниматься на работе! Думаю, такой образ жизни делал людей более строгими, а сейчас люди намного более свободны.

ПЕПА: А что Вы можете сказать о женщинах? Мне кажется, что в то время у женщин была довольно пассивная роль в танго.

ВАНИНА: Я думаю, что то, что Вы видите, незаметно простому глазу.  То, что действительно важно, на самом деле скрыто. Партнёрша может быть пассивной, но без неё танго не существует. Молчание может сказать больше, чем тысяча слов. Танго долгое время отражало общество – мир мачо и покорных женщин. Так было в течение десятилетий, но теперь всё изменилось. Сейчас мужчина и женщина равны, оба принимают решения. Раньше у мужчины и женщины были разные роли. Женщины не позволяли себе требовать, они должны были мириться с положением вещей. Сейчас всё совсем по-другому. Мне кажется, это происходит потому, что меняется само общество. Танго отражает общество! Возможно, сегодня нам надо быть более свободными. Возможно, объятия были раньше удушающими. Возможно, нам нужны объятия другого типа – помогающие расти и развиваться. Трудно сказать…

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Что Вы чувствуете сегодня? Вам труднее выразить себя в сегодняшнем танго?

ВАНИНА: Когда я училась у Балмаседы, я следовала его принципам; когда училась у Тодаро – то принимала его концепцию. И самым трудным для меня было приходить после этого к самой себе, опять быть собой… Потому что я начала танцевать сама по себе, и когда мне пришлось танцевать в объятиях, мне всё время не хватало места, собственного пространства. Пришлось искать комфорт, чтобы двигаться дальше и танцевать танго.  И в этом случае, думаю, лучший способ найти комфорт – это вариативность, танцевать разное: кольгады, Аренцо, даже Пьяццола. “Primavera Porten?a” буквально взорвала мой мозг. Помню Гектора Консоле (Hector Console), который был контрабасистом в оркестре Пьяццолы. Я спросила его, почему классические танцоры, которые танцуют под музыку Пьяццолы, никогда не могут сделать обычную салиду. И он объяснил мне, что в танго размер две четверти (2/4), а у Пьяццолы: 1 – 2 – 3, 1 – 2 – 3, 1 – 2. И при таком ритме невозможно делать салиду или любые шаги «на восемь».  Как это сделать? Пьяццола пишет музыку не для того, чтобы люди танцевали, а для того, чтобы слушали. Под его музыку невозможно танцевать танго, можно танцевать только по-другому. Однако я чувствую его музыку как настоящую музыку танго; музыку, отражающую характер танго. Но начала я это чувствовать далеко не сразу. Только послушав танго в течение какого-то времени. Сначала я не слышала ничего от традиционного танго в музыке Пьяццолы. Но в конце концов я ощутила, что танец под его музыку и чувства, которые эта музыка вызывает, – и есть традиционное танго, даже при том, что движение и хореография намного свободнее, чем в традиционном танго.

Я танцевала танго так, как я чувствовала. Но существуют определённые музыкальные шаблоны, которые не позволяют танцевать старые фигуры, комбинации танго. Музыкантам приходилось мне это объяснять, потому что я как танцовщица не замечала этого. Я считала, что любой танцовщик может танцевать что угодно, от сальсы до танго. Но оказалось, что это далеко не так, так как существует вопрос стиля. Если ты научился танцевать танго, ты можешь делать это абсолютно свободно, ты не потеряешь его сущности.

ПЕПА: Ещё вопросы?

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Не могу представить, что это такое – работать с Пульезе! Чему Вы научились у него?

ВАНИНА: Он был прекрасным человеком. Очень порядочным, принципиальным. Однажды мы были в Запале (Zapala). Было очень холодно. Мы должны были танцевать на стадионе, а это очень холодное место. Безумие просто! А гримёрные были устроены под сценой. Нет. Это было в другом месте. Это было в театре Запалы, в котором не было никакого отопления. Было очень холодно. И гримёрные были под сценой. Извините, я перепутала! Я переодевалась и услышала шум. Я подумала, что театр рушится. Поэтому я поднялась на сцену, а Пульезе там играл “La Yumba”. И оказалось, что это он так сильно топал, отбивая ритм, что мне показалось, что сцена рушится. Он был таким энергичным, таким страстным, удивительно для его возраста. Он был в возрасте, но никогда не терял страстности. Когда он был на гастролях, то всегда ездил на автобусе. Иногда мы останавливались, чтобы поесть, и никогда не начинали есть, пока все не соберутся, включая водителя автобуса. Пульезе был очень гуманный человек. Его музыка прекрасна, но сам он ещё более прекрасен. Я многому научилась у него, он был очень талантлив и в то же время очень скромен. Он был настоящий гений.

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Вы танцевали под Труко?

ВАНИНА: Я не танцевала под Труко, но Пульезе он нравился!

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Что заставило Вас перестать танцевать профессионально?

ВАНИНА: Ну, причина была далеко не одна. Я всегда любила танцевать. Но в то же время я хотела, чтобы у меня была семья. И я не знала, что из этого всего получится. Я просто думала, что все женщины хотят найти любовь, завести семью… Я выросла в семье, где были мама, папа и ещё моя сестра… Но в то же время мне было необходимо следовать за своей мечтой и танцевать. Думаю, это происходит с ростом каждой личности. В моём случае мои партнёры по танго были также моими партнёрами в жизни. Это часто случается. По крайней мере в моё время это было очень распространено. Но в личной жизни я начала чувствовать себя несколько потерянной. Особенно с тех пор как я осознала, что моя профессия влияет на мою жизнь, но не является самоцелью. Я прекрасно чувствовала себя в профессии, но совсем не была счастлива в личной жизни. Моя жизнь не была полной. Если планируешь будущее, то что-то сбывается, а что-то – нет… Это случается со всеми, вне зависимости от профессии… А в случае с танго ты вкладываешь столько времени, даже лет в занятия и практику, что это оказывается хорошо только для профессии, но не для личной жизни. Это требует больших усилий, уважения… И к тому же непросто делать что-нибудь, если не чувствуешь, что хочешь этим заниматься. Это должно сочетаться с твоими потребностями. Я полюбила моего будущего мужа – и это принципиально изменило мои взгляды на жизнь, и я вдруг поняла, что всё возможно – почему нет? Когда я открыла свою первую студию – с Роберто – я думала, что если буду беременной, то всё же смогу преподавать, и смогу это делать, чтобы жить. Потому что если я не смогу танцевать, мне придётся искать что-то другое. Стать преподавателем – было одним из вариантов для меня. Когда это не получилось с Роберто, я всё же продолжала стремиться к своей мечте. Я не могла представить свою жизнь без семьи. Даже когда мне аплодировало четыре тысячи людей в Японии, это не имело для меня никакого значения, потому что я не была удовлетворена положением вещей в своей жизни. Чего-то не хватало. Профессионально я была очень успешна, но в личной жизни чего-то не хватало. Однажды, когда мы работали на Бродвее, нам приходилось ждать второго акта. И я пошла в гримёрную Марии Ниеве (Maria Nieve). Она курила, как всегда. Я пошла, чтобы позаниматься в Salon Helenico, когда я начала работать с Копес (Copes). И когда я увидела, что Ниевес просто занимается шагами, я не могла поверить в это. В тот момент я подумала, что мне ещё многому надо научиться. Я осознала, что мне ещё много чему надо учиться, потому что я вдруг открыла новое… Вот как я рассталась с Salon Helenico, потому что я увидела её и была ослеплена. Так вот, мы были в театре на Бродвее, и она сказала мне: «Никогда не заводи семью, и даже не из-за профессии…» Это потрясло меня, потому что, возможно, это не важно для других людей, но я чувствовала, что мне это необходимо. Мне было нужно реализовать своё женское начало, потому что моя жизнь не может состоять только из танго. Я хотела реализоваться во всех аспектах жизни. Но это нелегко, когда ты постоянно на гастролях. Ты должен выбрать, потому что это занимает твоё время на 100 процентов. Если ты на 100% танцор – то в твоей жизни нет места семье. Это как в роли: в роли мамы, в роли женщины или в роли танцовщицы – если ты исполняешь её на 100%, ты не можешь быть в то же время кем-то ещё. Если у тебя есть и профессия и семья, ты должен посвящать себя и тому и другому, поэтому приходится выбирать – сколько ты можешь отдать семье, и сколько профессии. Ты не можешь делать и то, и другое на 100% – это невозможно. Думаю, я решила перестать танцевать, потому что у меня появился другой взгляд на жизнь. Я осознала, что больше не хочу ездить на гастроли, у меня другие приоритеты, которые совсем не соотносятся с моей профессией, и я хочу устранить это разногласие. Но мне было необходимо многое сделать, до того как изменить свою жизнь. Я начала танцевать в восемнадцать лет и работала до тридцати четырёх. У меня не было причин заканчивать профессиональную деятельность, потому что не было никаких требующих этого причин. Возможно, я не могла бы сделать этого раньше. Тот момент был идеальным, чтобы прекратить танцевать: моя личная жизнь вышла на первое место, и я решила посвятить себя новому проекту. Теперь я точно так же люблю то, чем я занимаюсь, как люблю танцевать. Для меня танго – не самоцель, а средство, способ жизни, поэтому я настаиваю на том, что могу начать танцевать снова. Но сейчас я чувствую потребность быть с семьёй, я хочу быть с ними… Я не хотела, чтобы у меня была обычная судьба танцора, поэтому в какой-то момент у меня прошло желание танцевать. Я всегда чувствовала сильное желание танцевать, и когда оно пропало, я поняла, что что-то произошло. Невозможно лгать самому себе: если нет страсти, желания, зритель всегда это видит. Я не очень хорошая актриса. Я знала, что что-то происходит, и когда я осознала, что я танцую двадцать пять лет, я поняла, что мне немного скучно, я устала, и я позволила себе остановиться. Мне ничего не надо было себе доказывать. Поэтому если я почувствовала, что пора уходить, то я бы сошла с ума, если бы не покинула сцену, потому что тогда я поступала бы против себя самой. Но было очень трудно уйти, когда ты достиг настолько многого и так любишь то, чем занимаешься. Я переставала танцевать каждый вечер, конечно, но никогда не уходила из профессии. Я танцевала в шоу “Tango Argentino” и “Danza Maligna”, но я просто не хотела уходить из дома каждый вечер, я хотела быть с семьёй. Я поехала во Францию на гастроли с шоу “Danza Maligna” и взяла с собой мужа и сына. Было так здорово, что всё было вместе: человек, которого я люблю, шоу, которое я люблю, и мой сын. Такое бывает раз в жизни! И ещё мои папа и сестра поехали с нами! И мне ещё и платили за это!

Но далеко не всегда получается так. Вот почему я должна выбирать. Потому что если мой муж работает, он не может уехать, а я не хочу быть вдали от него. Мне необходимо быть рядом с ним, потому что я не часто бываю рядом. Нельзя даже сказать, что это решение, которое я принимаю, это просто то, что происходит, если я хочу жить таким образом. Я начала преподавать и стала реже танцевать вечерами, но если появлялось что-то заслуживающее внимания, я подключалась к этому. Но в конце концов я выбирала то, что я хотела делать и что я была готова делать, потому что я могла решить, стоит ли это делать, в том числе с финансовой точки зрения, потому что всегда приходится рассматривать множество «за» и «против», прежде чем принять решение. Профессия танцора очень нестабильна. Непросто выжить в ней. Непросто быть успешным танцором. К счастью, мне всегда везло, это тоже имеет огромное значение в работе танцора. Думаю, сейчас всё проще, чем в моё время. Когда я начинала, было немного возможностей. Было два – три места, где проводили просмотры. Приезжали иностранные инвесторы, и нас отбирали в гастрольные туры. Я не великий хореограф, зато я хорошо подстраиваюсь под других. Вот Роберто Херрера (Roberto Herrera) – прекрасный хореограф. Хореография сама складывается у него в уме, что прекрасно для меня, потому что я совершенно на это не способна. Так что мы дополняем друг друга и создаём нечто особенное. Думаю, именно это и определяет нас как пару. Я не считаю себя хореографом, но когда хореография уже намечена, я могу её танцевать и добавлять собственные оттенки танца, совершенствовать его, корректировать движения в соответствии с темпом, ритмом. Делаю ли я переднее или заднее очо, я решаю, хочу ли я сейчас станцевать строго в темпе или, может быть, быстрее в начале и медленнее в конце фигуры. Это как музыка и стихи, это их слияние, взаимодействие. Я распределяю их по собственному усмотрению. И в завершение – всё-таки я не хореограф.

 ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Кто был Вашим лучшим партнёром? Кто, по Вашим ощущениям, подходил Вам больше всего?

ВАНИНА: Думаю, Роберто был моим лучшим партнёром, но чтобы он стал таким, потребовалось много времени. Мы были очень разными. Мы начали работать вместе совершенно случайно – это случилось на гастролях по Японии с Эдуардо Аркимбау (Eduardo Arquimbau). Роберто должен был танцевать со своей партнёршей, но она решила не ехать в турне, поэтому позвонили мне. Сначала ничего замечательного не получилось. Но мы поехали в Японию и были вынуждены танцевать друг с другом. Но мы были, условно говоря, как мел и сыр – он танцевал в более фольклорной манере. Но мы оба сделали свой вклад в то, чтобы стать парой. Я была способна перенести то, что умела, и он привнёс свой опыт работы со структурой и хореографией. Но я стала чувствовать себя в этой паре комфортно только через три года совместной работы. У меня ничего никогда не получалось мгновенно. Мне всегда приходилось сначала много работать.

ПЕПА: А вот Эдуардо передаёт тебе привет!

ВАНИНА: Большое спасибо!

ПЕПА: У меня есть вопрос, присланный Мартином: «С кем бы Вы хотели танцевать?»

ВАНИНА: С ЧИЧО!

ЧИЧО: Освобождайте место для танцев!

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Можете ли Вы вспомнить то, о чём Вы мечтали, но что так и не сделали?

ВАНИНА: Да, всегда есть что-то. Может быть, что-то, что не требует пары. Более обширное, всеохватывающее танго-шоу. Мне не приходит в голову ничто, что бы я могла сделать с партнёром. Возможно, что-то, что должно было быть сделано мной самой, что-то более свободное, менее традиционное, может быть, на основе взаимодействия стилей. То, что мне действительно нравилось, – это “Tango Review” c Диего Брос (Diego Bros) и Алехандрой Радано (Alejandra Radano).

РЕПЛИКА ИЗ ЗАЛА: Это было прекрасно!

ВАНИНА: Режиссёром был Фабиан Лука (Fabian Luca), который также ставил “Danza Maligna”, поэтому я была очень рада, когда они пригласили меня. В этом шоу мне нравится концепция – более театральная. Ну, это просто взрыв мозга и абсолютное  счастье! Я бы хотела заниматься чем-то в этом роде, может быть, в один прекрасный день начну… Правда, у меня нет актёрского образования, поэтому мне страшновато браться за это, потому что для меня всегда важно чувствовать себя подготовленной к процессу. Я себя знаю: мне нужно чувствовать себя уверенно, когда чем-то занимаюсь. А отсутствие уверенности мешает мне получать удовольствие от того, что я делаю. Ты можешь наслаждаться, когда чувствуешь, что несёшь ответственность за процесс. Через много лет работы я поняла это.

ПЕПА: Вы упомянули своих учителей: Густаво Навейра, Балмаседа, Тодаро… Вы также учились у Пепито Авелланеда (Pepito Avellaneda), правильно?

ВАНИНА: Да, правда. И в то же время я занималась у Балмаседа.

ПЕПА: Чем Вам запомнился он и его стиль преподавания?

ВАНИНА: У него было очень плотное объятие! Он держал партнёршу прямо напротив себя, хотелось чуть больше свободы. Но он был прекрасен! Единственный в своём роде! Он был ТАНЦОР! Это важно, потому что в этом был он весь! Он был действительно чудесный.

ПЕПА: Копес тоже был Вашим учителем.

ВАНИНА: Да. Но он был совсем другой. Он был тем человеком, который создал профессию танго-танцора. Благодаря Хуану Карлосу Копесу (Juan Carlos Copes), сегодня существуют профессиональные танго-танцоры, потому что хотя он был милонгеро, но ему буквально было необходимо летать. Он начал с ганчо, хиро и тому подобного. Старые тангеро говорили, что Копес-Ниевес – это не танго, потому что в то время не было ничего подобного! Но думаю, так всегда происходит: того, кто ломает шаблоны, всегда критикуют. Это та цена, которую платят талантливые люди.

ПЕПА: Это обычный процесс…

ВАНИНА: Совершенно верно! И я действительно думаю, что он изобрёл профессию танго-танцора, и мы должны быть благодарны ему за это.

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Многие женщины, танцующие танго, хотели бы знать, каким было танго, когда Вы начинали танцевать. Я, например, никогда не видела Ваших выступлений. И есть ли у Вас проекты на будущее, которые требуют профессионального танцевания?

ВАНИНА: Нет, сейчас нет.

ПЕПА: Не волнуйтесь, я постараюсь убедить Ванину.

ВАНИНА: Я получила множество приглашений в шоу за последний год. Видите? Это дело времени… 

ПЕПА: Ну что ж, давайте перейдём к нашей викторине. Я буду задавать Вам вопросы, а Вы отвечайте очень кратко. Готовы?

ВАНИНА: Да.

ПЕПА: Танго.

ВАНИНА: Шик.

ПЕПА: Оркестр.

ВАНИНА: Пульезе.

ПЕПА: Певец.

ВАНИНА: Моран (Moran).

ПЕПА: Кумир.

ВАНИНА: Антонио Тодаро.

ПЕПА: Друг.

ВАНИНА: El rulo.

ПЕПА: Мечта, которая готова сбыться.

ВАНИНА: Долгий отпуск в Полинезии.

ПЕПА: Ваша самая сильная сторона.

ВАНИНА: Я хороший партнёр.

ПЕПА: Ваша самая слабая сторона.

ВАНИНА: Я зануда.

ПЕПА: Как Вы считаете, что потеряло сегодняшнее танго?

ВАНИНА: Ничего.

ПЕПА: Как Вы думаете, чего Вам было слишком много?

ВАНИНА: Энергии.

ПЕПА: Что Вы цените как танцор?

ВАНИНА: Честность.

ПЕПА: Что Вы ненавидите больше всего?

ВАНИНА: Ложь. Людей, которые лгут.

ПЕПА: Сцена или милонга?

ВАНИНА: Милонга. Это лучше всего!

ПЕПА: С каблука на носок или с носка на каблук?

ВАНИНА: Ой… Это серьёзный вопрос. Это надо чувствовать.

ПЕПА: Верхняя часть тела или нижняя?

ВАНИНА: Для чего? (Смех в зале) В танго нет верхней или нижней части. Это вопрос с подвохом! Ну, иногда верх, иногда низ и так далее.

ПЕПА: Опишите танго одним словом.

ВАНИНА: Средство.

ПЕПА: Какой лучший совет Вы получили?

ВАНИНА: Никогда не посвящай себя семье. Совет Марии Ниевес.

ПЕПА: Что Вы посоветуете тем, кто любит танго и хочет быть танцорами танго?

ВАНИНА: Можно дать очень много советов! Нам понадобится ещё час для этого… Как женщина я бы посоветовала позволить себе идти за чувством, позволить себе открывать своё тело. Танго очень структурирует. Если  ты не можешь отвлечься от того, чего ты не чувствуешь, то приходится принимать множество решений: выполнять фигуру на оси или не на оси, с каблука на носок, с носка на каблук, больше или меньше энергии… Существует множество возможностей, приходится выбирать то, что подходит именно тебе. Учиться столько, сколько можешь, но в то же время пытаться открыть собственный стиль. Думаю, это необходимо. Танго – это не застывшая форма. Нет одинаковой хореографии. Одна и та же хореография никогда не танцуется на выступлениях абсолютно одинаково дважды. Танго – живое, и каждый новый день оно отличается от предыдущего.  Понимание всего этого приводит к выводу, что в танго нет совершенства. Можно выступать много раз с одним и тем же номером, и каждый раз танец будет другим. И не потому что ты делаешь ошибки, а потому что мы все живые люди. В один день мне хочется делать одно, а на следующий – другое. Поэтому необходимо разрешить себе делать это, нужно быть гибким. Надо учиться, надо много работать и надо следовать за своими чувствами. Танго – это всего три минуты, чтобы пройти всё это, прожить это время. Если что-то не получается на репетиции – это случается, мы все делаем ошибки – не стоит сердиться из-за этого, потому что если мы злимся, мы не можем продуктивно работать в паре. Всегда будут ошибки, даже у профессиональных танцоров. Вообще, профессиональные танцоры более расслаблены, менее внимательны, для них работа – это рутина, и всё это ведёт к ошибкам. Но ошибки – это также и то, что делает процесс танцевания замечательным и позволяет нам каждый раз ощущать как первый раз. Это очень трудно для партнёрш, потому что мы должны обращать внимание на огромное количество деталей. У нас много возможностей для выбора, и в то же время мы должны следовать за ведением партнёра. Если думать обо всём этом – никогда не будешь танцевать. Понятно, о чём я говорю? Я понимаю, что основное в танго – это спина. Даже если ты соприкасаешься с партнёром грудью, ты должен ощущать свою спину как лицевую сторону пары. Эта мысль мне очень помогала. Потому что в некоторых стилях большое внимание уделяется роли груди, поэтому ты должен ощущать партнёра перед собой. Но на самом деле говорящей является твоя спина. Спина – это лицевая сторона. Это помогает. В танго женщина зависит от мужчины. Мужчина держит партнёршу в объятиях, и если у неё недостаточно пространства, она ничего не может с этим поделать. Потому что мужчина держит и ведёт тебя – и таковы правила игры! Так где же свобода и удовольствие? Ты просто связана! Но всё это здесь! Надо только найти эту свободу и удовольствие. Твоя спина принадлежит тебе, и только ты решаешь, куда поставить ногу. Ты должна найти то пространство, в котором сможешь выбирать и танцевать. Всем своим телом. Вот что мне действительно помогает. Пока мы учимся, часто чувствуем себя потерянными, растерянными, потому что это требует времени. Надо многому научиться, а это изнурительный труд. Поэтому приходится использовать технику как средство, чтобы перейти к чувствам. Милонгеро начинают с другого: не с техники. И ответ на философский вопрос: что первично – курица или яйцо? – зависит от человека. Кто-то считает, что легче начать с техники, другие так не считают, но и те, и другие правы. Если мы идём в правильном направлении, то не важно, с чего мы начали.

(Аплодисменты)

ПЕПА: Спасибо!

ВАНИНА: Спасибо!

ПЕПА: У меня самый последний вопрос.

ВАНИНА: У Пепы каждый вопрос самый последний… (Смех в зале)

 

ПЕПА: Нет, нет! “Recuerdo” – это танго, ставшее основополагающим камнем Вашей карьеры. И прежде Вы сказали, что хотели бы потанцевать с Чичо. Потанцуете с ним?

ЧИЧО: Первый раз я танцевал с Ваниной, думаю, в Альмагро (Almagro). Я должен был сначала дойти до этого. Сейчас ощущаю себя точно так же.

ВАНИНА: Я тоже!

  

 «У меня к Вам вопрос…»
Пепа Паласон
Идея, сценарий, производство,
издание и редактирование

Отдельная благодарность:
за проведение съёмок: Jon Lambert, Hebe MTZ
за проведение: Iara Altkorn
за фотосъёмку: Carlos Vizzotto

Снято DNI Tango (Bulnes 1011)
Буэнос-Айрес
22 февраля 2014 года