В пути с Cacho Dante

Слушая его, неизбежно погружаешься в его поток размышлений, воспоминаний «старого» милонгеро, со вкусом кофе и рассветами в компании друзей. Cacho Dante открыл для себя танго так же, как и многие другие в его время, не отдавая себе отчёта в том, «как» или «когда»…

ReporTango (RT): Как вы попали в танго?

Cacho Dante (CD): Ну, по правде говоря, не знаю, ведь я вырос в мире танго. Мой отец - милонгеро, мои тётушки, мои двоюродные братья и сестры, вся семья танцевала танго. Так что я наблюдал за ними ещё с тех пор, когда был ребёнком. Каждый танцевал на всех вечеринках - это было нормально. Когда мне исполнилось 14 или 15, я начал с фокстрота, рок-н-ролла и всех тех вещей. Но танго всегда находилось рядом. В то время мы имели возможность танцевать в местном клубе. Мы были недостаточно опытными, чтобы ходить в городские танцзалы. Так что я, бывало, скучал, оттого что вынужден танцевать со своей двоюродной сестрой, со своей подругой… Что меня немного ограничивало, поэтому отец спросил меня: «Ты хочешь жениться?» И я ответил: «Нет». «Так почему ты тогда продолжаешь танцевать здесь? Ты должен ехать в город!»

RT: И вы поехали?

CD: Да, но они не отпускали меня туда одного, потому что мне не было 22. Поэтому я ездил со своим двоюродным братом и его друзьями и оставался в середине группы. И это сводило меня с ума! Я окончил среднюю школу и бросил всё! Я был единственным сыном, и отец надеялся, что я поступлю в университет. Какой университет?! Вы только представьте: я попадаю на милонгу и никогда не ухожу! И так пока не пришла диктатура и не начала преследовать нас. Нас забирали в полицейский участок до часу ночи, до 9 утра. И так каждый день… Таким образом они пытались заставить нас бояться ходить на милонги, потому что объявили танго милонгеро распутным… Так как обниматься и танцевать каждый день для военнослужащих - баловство. Они хотели очень сдержанное танго, «пропускающее воздух», которое люди ходят танцевать один, может быть, два раза в неделю, а не так, как мы, банда бездельников, приходящих каждый вечер. Когда люди шли утром на работу, мы возвращались с милонги. Было время, когда меня разыскивали и просто забирали в участок, даже не спрашивая у меня ни документов, ничего… Так я начал менять районы, продолжая бродить по улицам до тех пор, пока не добрался до улицы Pueyrredon. Но и там они забирали меня. Я был уже известен. Они спрашивали меня, на кого работаю, не стукач ли я, не аферист ли… И я начал отходить от дел. Поскольку я родился в Parque Chacabuco, то начал снова посещать окрестные клубы. Их было много, но я так и не проникся ими. К тому же, милонгеро имели другой образ жизни; он был философией жизни. Милонгеро даже одевался по-другому. И в то время соседские девушки приходили со своими матерями, и те, как только видели, что входим мы, говорили: «С тем ты не танцуешь!» Без обсуждений! Нет, значит, нет. Помню, соберались вместе компанией бездельников, покупали «вонючие бомбы» и кидали под стулья мамашам, чтобы посмотреть, уйдут ли они. Так что я устал и прекратил танцевать. И после, примерно, двадцати лет начал танцевать снова. Это было где-то в 88-ом.

RT: И что заставило Вас вернуться на милонгу?

CD: Случай. Я стоял на Corrientes авеню на углу магазина, торгующего рубашками, и кто-то дотронулся до моей спины, это был Eduardo [Arquimbau]. Он рассказал мне, что у него танцевальная академия прямо здесь. Там я встретил Celia Blanco. И там же был парень, работавший с ним, бывший президентом Club Premier. Его звали Тито. Я стал заходить во второй половине дня выпить кофе. И увлёкся танцами. Которые были не теми же самыми, что в моё время. Танго многое потеряло за долгие годы запрета, и затем вернулось через шоу и телевидение. Люди создали этот вариант танца. Тем не менее - это хорошо. Когда демократия получила большее признание, начали открываться милонги, много молодых людей стало приходить туда, пристрастился и я. Пока однажды Susana Miller не схватила меня, и вместе другими людьми не попросила их учить. Мы были в Viejo Correo, и она попросила её учить, а я сказал: «Чему я буду тебя учить?» Она уже училась с Osvaldo [Zotto] в Brujas. Она ответила: «Я хочу учить этим вещам, поскольку в противном случае они будут утеряны». Она убедила меня, и более трёх месяцев пыталась расшифровать их, увидеть, как лучше им научить. Так люди стали овладевать ими. Я начал в клубе под названием Azucar, затем в Almagro – который был полностью разбит – пока Susana Miller не сказала: «Мы должны поехать в Европу, должны выбраться и показать это». Я ответил: «Смотри, как-то раз одна женщина дала мне адрес в Германии и рассказала мне о том, что у неё академия (думаю, она сделала это для того, чтобы я смог потанцевать с ней всю ночь), и я записал его на какой-то салфетке, которая должна быть где-то здесь». Susana позвонила ей, и оказалось, что это Brigitte [Winkler]. Она предоставила нам возможность заняться танго в Берлине. Вы только представьте: когда я приехал, то сказал: «Что я буду делать с этими людьми, если я танцую совсем по-другому?» Но они действительно пристрастились. Когда мы уезжали, один мужчина спросил, как танцуют танго в Аргентине. Я объяснил ему, что там танго такое, каким его танцевали мы, а не такое, как у них. Он не мог в это поверить и сказал: «Ну, если это так, то я заплачу за ваш билет». Он явно был богатым человеком. Однажды он приехал в Буэнос-Айрес увидеть, правда ли это, и сказал: «Единственным, кто не лгал нам, был Cacho, потому что здесь они танцуют не так, как мы». Так по рекомендациям мы стали получать работу. И вот уже в течение семи лет я езжу по Европе и США в качестве учителя.

RT: И вы никогда не представляли себе, что могли бы жить за счёт этого?

CD: Неееет! Как представить? Представьте, я иду на милонгу, и это после двадцать лет, как я не ходил. Последнее, что я мог бы себе представить, - что я буду учить танго!

RT: Ваша жена не танцует совсем?

CD: Нет, нет. Ей никогда не было интересно. Так как я встретил её, когда отошёл от танго. Ей не интересна милонга. Да, она иногда может танцевать на вечеринках, но ей это неинтересно. Она не ходит на милонги. Именно поэтому, я не понимаю, когда многие люди, живущие за счёт танго, не ходят на милонгу. Это как если бы я учил плавать, но никогда не заходил в воду. Как кто-то может передать опыт ученикам так, чтобы они пошли танцевать, если он сам не ходит танцевать? Другое дело, если вы учите только делать шоу. Но, по правде говоря, я их не понимаю. Не понимаю, как так случилось, что у них нет потребности танцевать на милонге. Тогда получается, что они учат фантазии и не учат вещам, которые можно делать в танцевальном зале. Вы не можете начать на одной стороне, пойти в центр и вернуться обратно. Вы постоянно натыкаетесь друг на друга. Или останавливаетесь всякий раз, когда вам захочется - и позади вас образуется вереница людей, ожидающих возможности пройти. Или делаете болео - и задеваете человека.

RT: Отчего вы думаете это происходит? Отсутствие уважения, недостаток знаний?

CD: Я думаю, что в этом виноваты учителя, так как ученики делают то, чему их научили. И кто-то должен быть внимательным к тому, чему учит. Потому что мы должны не только учить, но и быть примером для них. Особенно, когда кто-то учит социальному танцу, так как танго-шоу - это совершенно другая техника, которую я чрезвычайно уважаю, и признаю, что она становится всё лучше. Становится всё больше профессионалов; они всегда в поисках совершенства. Социальное танго, которым мы занимаемся, очень разное. Потому что социальное танго делается людьми, которым 20, и людьми, которым 80. Весь вопрос в том, чтобы уметь получать удовольствие в обществе и находить контакт со всеми, включая и тех, у кого другие культурные, политические или религиозные взгляды… Уметь собраться вместе и хорошо провести время. Место, куда вы можете пойти после ежедневного напряжения на работе и где можете обнять человека, послушать какую-то музыку и хорошо провести время. Вот почему, я всегда провожу такую границу в танго. Наше увлечение больше похоже на хобби.

RT: Вы упомянули, что также имели опыт танго DJ…

CD: Да, когда я был совсем молодой, всего лишь в течение одного года, но, не смотря на это, научился многому. Ваша задача удержать 70% танцующих, это самое главное, и быть при этом творческим. Слушать энергию танцпола. Вы должны уметь чувствовать. И не смотрите на записи, а смотрите на танцпол. Вам необходимо увидеть, что нравится людям. Вдруг они любят всего D’Arienzo или всего Biagi и хорошо… Это нормально. Но вы должны уметь почувствовать это. Не должны быть целиком поглощены просмотром записей.

RT: А опытные милонгеро, давали они вам советы?

CD: Да, я научился многому на милонгах. Когда я был молодым, то слушал опытных парней: «Нет, сделай этот шаг, сделай другой шаг». Я слушал каждого, я хотел делать всё. И однажды один мужчина спросил меня: «Парень, я задам тебе вопрос: для кого ты танцуешь? Для мужчин или для женщин?» «Танцую для себя» - ответил я ему. «Тогда почему ты слушаешь этих людей? Хочешь узнать, хорошо ли ты танцуешь? Сядь чуть дальше назад, если 4 или 5 девушек смотрят на тебя, то ты танцуешь хорошо. Теперь, если ты хочешь знать, танцуешь ли ты очень хорошо, то скройся из виду, и если найдутся 4 или 5 девушек, ищущих тебя взглядом, то ты танцуешь очень хорошо. Теперь, если ты сидишь на углу какого-нибудь столика, и они смотрят куда-то ещё, когда проходят мимо, то стоит задуматься над своим танцем, потому что, возможно, что-то не так». И это правда.

RT: Каким вы находите уровень преподавания своих коллег?

CD: Я думаю, они не теряют своих способностей, но считаю, что учат вещам, которые нельзя сделать в танцзале. Потому что в пользующемся успехом танцзале много людей, и поэтому вам тесно танцевать, оттого что он переполнен. Обучение людей танцу в большом пространстве и с хореографией - обман: все танцуют в том пространстве, которое им осталось, а не в том, которое требуется. Думаю, что это ошибка: преподавать ученикам вещи, которыми потом нельзя воспользоваться. Потому что они осознают, что знают многие вещи, но, по правде говоря, нереальные в условиях танцзала. И если кто-то учится, вкладывает деньги, а потом приезжает в Буэнос-Айрес – который что-то вроде «Мекки» для тех, кто учит танго за рубежом – и не может применить ничего из того танго, которое учил, то это мошенничество! Это как если бы вас надули. Аргентинцы должны перестать оставаться в тени. Порой у меня бывают такие ученики, что после шести месяцев я вижу их рекламы в журналах, рассказывающие о том, что они учат танго! К несчастью, танго не как, например, боевое искусство или другие дисциплины, в которых вы обязаны пройти через федерацию, которая выдаст вам сертификат, свидетельствующий о том, что вы готовы к преподаванию. Я не учу шагам. Я учу каждого создавать свой собственный танец, свою собственную связку таким образом, чтобы он знал, что делает.

RT: Как вы думаете, у вас есть своя методика?

CD: Я пробовал создать методику прогрессивную, которая готовит тело. Сначала я готовлю его музыкально – начинаю отмечать разницу между оркестрами, темп и удвоения. Человек слушает музыку ушами, передаёт её сердцу и воспроизводит ногами. Она не идёт от ушей к ногам. И ещё кое-что, что я всегда говорю: в танце есть женщина, музыка и пространство. Я учу с этих основ. Так проще. С первого шага они идут на танцпол. Я даю им различные возможности того, как действовать на танцполе. Большие, маленькие и средние шаги. Изменение направления. Есть простые, базовые вещи, которые вы можете делать в танце. И поэтому есть много людей, приходящих на практики. В основном, это молодые люди или люди, желающие поэкспериментировать с новыми шагами. Они приходят, и все вместе весело проводят время. Но совсем другое дело приходить на танцпол, на милонгу. Тут человек вынужден адаптироваться. Иногда люди говорят мне, что я должен подготовить выступление, но у меня нет никаких заготовок, чтобы показать что-нибудь, потому что я не знаю, как подготовить хореографию. Я привык танцевать среди людей. Это зависит от пространства и женщины. Иногда они спрашивают меня «что ты сделал?», и я не имею ни малейшего представления об этом. Потому что сделал что-то, о чём меня попросила музыка или женщина.

RT: Раз у вас была возможность путешествовать и видеть другие места, то как Вы думаете, где танго движется вперёд? Где его движение прекратится?

CD: Танго, молодёжь, будут обновляться так, как это делали мы в своё время с Pugliese, ведь милонгерос, которые были на 10 лет старше нас говорили, что мы как стихийное бедствие, потому что танцуем, делая паузы и с тишиной, к чему они не привыкли. Но посмотрите: в то же самое время изменилась музыка. Изменилась музыка - и появились изменения в танце. Мы показывали себя через элегантность женщины, а не шагами, которые делали. Ведь милонгеро не танцует для тех, кто смотрит, он танцует для себя, он не заботится о том, чтоб нравилось другим. Достаточно того, чтобы женщине, танцующей с вами, понравилось. Так что я считаю, что молодёжь в поисках новых путей. Есть даже те, кто пытается танцевать под Piazzolla, и мне кажется, это здорово! Потому что тот факт, что я чего-то не могу, не означает, что не могут другие. Я вижу это в очень элегантных комбинациях новых шагов. Думаю, танго сильно развивается, и это делает меня очень счастливым. Я считаю, что этот путь не закончится. Единственное, что отсутствует, на мой взгляд, - новые оркестры, новые поэты. Есть уже несколько небольших оркестров: «El Arranque», «Color Tango» и т. д. И мне комфортно с ними. Ведь тот, кто не меняется в жизни, умирает…

RT: А что касается авторов и поэтов, возможно ли обновление?

CD: Я считаю, что с материалом, который у нас сейчас есть, с тем, что происходит в Аргентине сейчас, вы знаете каким танго может получиться (смеется)!

RT: Аргентина это танго, не так ли?

CD: Конечно, Аргентина – это танго… Хотя кое-кто не хотел бы, чтобы так было (смеется)!

RT: Говоря об Аргентине… Какой Вы видите страну каждый раз, когда возвращаетесь обратно?

CD: Ну… С каждый разом я всё больше и больше разочаровываюсь, но думаю, что в этом виноваты люди. Мы постоянно совершаем одни и те же ошибки. И возвращаем к жизни всё, что умерло! Мы привели к власти всех тех, кто нас разрушил. А теперь оплакиваем себя. Я не голосовал с 76-го года. Потому что не верю в аргентинский правящий класс, я считаю, что это мафия, политики, унионисты, военные и прочие… Коррупция страшна.

RT: То же самое и в танго?

CD: Я не думаю, что в танго пока много коррупции, ведь в нём до сих пор мало денег! В тот день, когда станет много денег, вы начнёте замечать коррупцию. Коррупция среди нас. Существуют неквалифицированные преподаватели. Но больше из необходимости в работе, чем по другим причинам. Но люди займутся их чисткой. И не только в Аргентине, но и во всём мире. Будет происходить естественное очищение.

RT: Как Вы смотрите на молодежь, которая только приступает к танго?

CD: Я думаю, нам не следует пугать их, мы должны научить их чему-то простому, такому, чтобы они могли пойти танцевать и остаться. А не так, чтобы они ждали 6 месяцев перед тем, как смогут танцевать.

RT: Какой совет Вы бы дали молодёжи?

CD: Идти танцевать и слушать музыку, потому что таким образом они начнут выбирать фигуры и формировать свой собственный стиль. В противном случае они все окажутся клонами. Им следует ходить на милонги и общаться с людьми. Женщина должна уметь следовать за любым мужчиной, а мужчина уметь повести любую женщину. Вот почему я не учу хореографии. Танго - это ощущение, которое вы танцуете, а чувства не имеют ни комбинаций, ни хореографии.

Журнал ReporTango, февраль 2002
Перевод: Михаил Енучаров