Гидон Кремер - о танго и музыке Астора Пьяцоллы

Своим знакомством с игрой Астора Пьяцоллы я обязан давнему другу - Манфреду Гретеру, который долгие годы работал на Западногерманском радио и телевидении (WDR). Манфред обладал уникальной видеотекой, которая находилась в специально отведенной комнате его кельнского дома, комнате со всегда задернутыми шторами: Мартин полагал, что солнечный свет может повредить пленки с редкими записями. Гастролируя в Европе, я никогда не упускал возможности покопаться в этой сумеречной сокровищнице, ведь у Мартина был особый дар, а может быть, даже инстинкт, чувствовать личности в музыке. Недаром он был страстным поклонником таких музыкантов, как Артуро Бенедетти Микеланджели, Линдсей Кемп, и в особенности Астор Пьяцолла.

Почувствовав, что музыка Пьяцоллы меня заинтересовала, Манфред с присущей ему горячностью сразу же предложил организовать мне встречу с аргентинским композитором (это было где-то в середине 80-х годов). Однако на следующий день я должен был улетать в Лондон для участия в мемориальном концерте Генри Перселла, и встреча не состоялась. Несколько лет спустя я получил грустное известие о смерти Манфреда Гретера, умер и Астор Пьяцолла, и наша встреча перешла в разряд воображаемых. Тем не менее воображаемые диалоги с Пьяцоллой и воспоминания о замечательной дружбе с Манфредом Гретером вдохновляли меня, когда я, наконец, решился записать альбом с музыкой танго.

Среди современных композиторов Астор Пьяцолла - один из немногих, кто сам исполнял свою музыку. Впервые услышав его музыку на кассете, и позднее, на концерте в Париже, где Пьяцолла выступал вместе с завораживающей своим вокалом итальянской певицей Мильвой, я постоянно ощущал царящую в атмосфере энергию - невероятную силу, пробудить которую могут лишь немногие из современных авторов (по крайней мере для меня).

В XIX веке композиторы нечасто брались за исполнение своих произведений. В XX веке мне посчастливилось работать с Леонардом Бернстайном, игра с которым полностью захватывала меня именно с той силой, которая ощущалась на концерте Пьяцоллы. Любой музыкант, который когда-либо соприкасался и ощущал эту мощь, скажет, что в эти моменты он был способен на творчество, качество которого намного превосходило все предыдущие поиски. С Бернстайном я долгое время дружил, энергию же Астора я ощущал лишь на расстоянии. Когда я играю Пьяцоллу, я всегда пытаюсь понять, как и почему он написал то или иное место так и не иначе, пытаясь совпасть с автором в темпераменте, настроении, - все это создает возможность заключения воображаемого творческого союза с композитором.

Сегодня я знаком практически со всеми выдающимися записями Астора. Интересно, что сейчас, в XX веке нам трудно полностью осознать величие, скажем, Моцарта, Шуберта или Чайковского: ведь мы никогда не слышали и не услышим, как они исполняли свою музыку. Даже легенда Николло Паганини существует, вероятно, только потому, что его стиль без устали копировался из поколения в поколение, в действительности ведь никто не знает, как звучала скрипка Паганини две сотни лет назад. С музыкой Пьяцоллы все по-другому: мы даже знаем "фирменное" звучание музыки Астора с невероятно сильными солистами, такими как скрипачи Антонио Агри и Фернандо Суарес Пас. С одной стороны, это большое преимущество, с другой - огромный риск, связанный с невозможностью проникновения в образный мир Астора без личного общения с ним, по крайней мере, это важно для меня, ведь моя "северная" ментальность не может автоматически совпасть с мировосприятием человека из южного полушария (я всегда считал, что родился в Латвии, а не в Советском Союзе). И вот южноамериканские танго - в Риге, на севере? Я ощущаю свою культурную общность с северным этносом, наверное, поэтому всегда чувствую себя как дома на севере, в скандинавских странах. Однако мне кажется, что существуют вещи, общие для северной и южной ментальности, в этом контексте единственное различие между нами - это естественная разница в наступлении времен года.

 

Не так давно я побывал в самой южной части Аргентины - Патагонии. Я ощутил, что мир вокруг насыщен танго, а, главное, понял, что культура танго - это неотъемлемая часть моего мировосприятия. Я вспоминаю своего отца: перед второй мировой войной он был саксофонистом в небольшом комбо, в репертуаре которого было множество танго (многие из них даже считались городскими романсами). Отец объехал со своей группой почти всю Европу и часто рассказывал мне, как люди воспринимали танго даже в самых отдаленных уголках Латвии и Северной Европы. Поэтому я с детства считал танго элементом своей культуры (может, именно поэтому Альфред Шнитке доверил мне исполнение танго в своем первом концерте, который состоялся в Москве в 1977 году). Поэтому музыка Пьяцоллы стала столь близкой для меня.

Астор никогда не скрывал в своей музыке своих переживаний и чувств, что, несомненно, выделяло его из сонма современных музыкально-интеллектуальных снобов. Пьяцолла сумел добиться в своих произведениях тончайшей связи между прошлым и будущим музыки, сумел своей музыкой достигнуть понимания самой разной музыкальной аудитории. Ведь многие современные композиторы творят исключительно для собственного самовыражения и своей небольшой аудитории, преимущественно состоящей из друзей, при этом мало заботясь о широкой слушательской массе. Нет, я не считаю эту музыку плохой или бездарной, композитор может работать над ней месяцы, если не годы. Однако эти произведения столь интеллектуальны, что слушатель запутывается в сложнейших лабиринтах авторской мысли, переставая воспринимать музыку сердцем. Как метко заметил один из критиков, "это музыка, написанная композиторами для композиторов". Именно поэтому Пьяцолла так выделяется среди современных авторов.

Фестиваль музыки Пьяцоллы "Lockenhaus", который мне с моими друзьями Фридрихом и Станиславом Липсами, Вадимом Дубровицким и Софьей Губайдуллиной удалось провести, стал этапным. Друзья говорили мне, что, исполняя музыку Астора на сцене, я стал даже двигаться, как танцор танго. Причем происходило это самопроизвольно, музыка полностью захватывала меня. Лишь после фестиваля я решился, наконец, записать и представить слушателям этот альбом.

Что можно отметить в заключение? В моем репертуаре много различной музыки: от Вивальди до позднего Шнитке, Джона Адамса, Луиджи Ноно. Но музыка Астора Пьяцоллы занимает в нем особое место: я попросту влюблен в нее. Эти танго являются замечательным доказательством глубины современной музыки. Некоторые коллеги говорили, что произведения Пьяцоллы похожи, что Астор пишет все время об одном и том же. Но разве не похожи произведения Вивальди или даже Шуберта? Нет, именно в этом дополняемость или, если хотите, узнаваемость, весь смысл музыки: Вивальди, Шуберт, Пьяцолла принадлежат к когорте великих композиторов, которые просто сумели выразить особенности своего мышления в музыке.

Когда я слышу рассуждения о красоте - красоте архитектуры, искусства, людей, наконец, о любви - я всегда вспоминаю Астора Пьяцоллу: ведь его музыка рассказывает обо всем этом языком ностальгии, причем в ней все - в едином танго.

Гидон КРЕМЕР
(май 1997 года)
перевел
Руслан Максимов

вернуться